***

Ночь над оазисом и полная луна,

Звёзд южных в знойной мгле дрожанье…

Я помню третья не строила струна,

Но гитариста было общим обожанье.

Он будто бы пьянел от песни к песне,

А голос в звуках силу чувства обретал.

 

Но мне казалось то всего чудесней,

Что с губ срываясь, он ещё как бы витал

Тоскующий меж нами и искал созвучий,

Не здешней грустью в душном воздухе томясь,

Кровь будоражил в жилах, сердце мучил

И изнемогши падал хрупким бисером дробясь.

 

А третяя струна над ним стонала глухо

Ночною птицей Волжских заливных лугов

Но было видно всё вокруг так непривычно сухо

Ни Волги, ни тумана, ни взъерошенных стогов.

 

***

Шальное лето на излёте

Подарит вдруг два дивных дня,

А ты опять в долгах, в цейтноте,

Да, друг запил и нет коня.

 

Чтоб ускакать от вечной суи.

В май, в дикий луг на пару дней,

В юность бесхитростно босую,

В страну непуганых коней.

 

А как мы с ним лугами мчались

По бездорожью напролом,

Как гибко следом травы стались,

Не вспахан луг и поделом.

 

Я не сберёг коня лихого

А вот теперь и друг в беде

Ни друга, ни коня такого

Мне не найти уже нигде.

 

Я дар, как вызов, принимаю

Устрою тризну по коню

Травы душистой наломаю

И запах луга сохраню.

До вьюг февральских белой лавой,

Когда пойдут копытить снег,

Чай заварю я с той приправой

И вспомню иноходца бег.

 

Займу ещё полста до кучи,

Возьму домашнего вина,

Лечить другана от падучей,

Пока не лопнула струна

                    ***

Сейчас бы в порт и на Канары,

Что это я - совсем больной…

Ночь, как тоннель под Ниагарой:

Темно и сыро, дождь стеной.

Разверзлись хляби, о, везенье

Трамвай – дрейфующий ковчег

Судьбой мне послан во спасенье

В надежде обрести ночлег.

Бегу и чувствую – не успеваю,

Ловлю, как рыба, воздух ртом,

Срываюсь с поручней трамвая,

Теперь уж точно – за бортом.

Железом скрежетнув сурово,

Трамвай катился строг и чист.

В такую ночь лишиться крова

Решится только мазахист.

Что ж очистительной купели

сегодня мне не избежать,

И пока мне ангелы не спели,

Я бесу буду досаждать.

Водить его от бара к бару

Давно проторенной тропой,

Пить, превращая Ниагару

В весенний дождичек слепой.

И будет утро, как возмездье,

Неотвратимостью зиять,

Когда я упаду в подъезде,

Отчаявшись себя понять.

                        ***

Заснул на закате, а в полночь проснулся,

Как будто бы кто-то плеча мне коснулся,

Как будто позвал меня голос далёкий

Он - ангел печальный и одинокий.

 

Он так же и раньше являлся ночами,

Крыльев не видно, когда за плечами,

Как только я заповедь в суе нарушу,

Он прилетает спасать мою душу.

 

Шторы на окнах вздымались безмолвно,

Будто бы их будоражили волны,

Жирные пятна жёлтых огней

На жёваном шёлке театра теней.

 

Сквозь жалюзи ветер в мансарду принёс

Шорохи листьев, шелест колёс.

Днищами тучи скрежещат по крышам

И чешую черепицы колышат.

 

Зияют внизу катакомбы дворов

Смирившись с судьбой обречённых миров

Их окон глазницы глядят безучастно

И свет фонари расточают напрасно

 

Но стерегут подворотен провалы

Труб водосточных седые удавы.

Как в преисподню меж пыльных кулис

По стёртым ступеням спускаюсь я вниз

 

Желобом улиц пустынных качусь

Жёрновом птицы в подвале давлюсь

Слепну в табачного дыма клубах

Кровью вино запеклось на губах

 

Я знаю, он здесь, затаился у входа,

Где для разделки чернеет колода

Свидетель бесстрашный судья и палач

Сидит будто белый нахохлился грач

 

Лёгкой походкой артиста балета

Будет ходить он за мной до рассвета

Пока не услышит в груди моей трепет

И запоздалых раскаяний лепет.

                                      ***

Вот и кончилось лето,

Теперь вижу и сам,

Золотая карета

Пронеслась по лесам.

Меж стволов заплескались

Гривы рыжих коней,

С тихим звоном касались

Их копыта корней.

Под резные колёса

Повалилась трава

И пожухла белёсо,

А за ней и листва

Разом вспыхнула в кронах

Златотканой парчой

На берёзах и клёнах.

С поминальной свечёй

Отчеканил монету

С повеликою куст

По ушедшему лету

Рыжья падшего хруст.

Ёжится в недоуменье

Персиянка сирень

Шорох листопаденья

Всё прозрачнее тень,

Тих октябрь и ярок

В полдень голубой

Как очей подарок

Жёлтых крон прибой.

Солнце не ярится

И туман густой

По утрам клубится,

Только всё обман

Может завтра белый

Полог упадёт,

Ветер ошалело

С куполов сорвёт

Золото и пурпур

И затопчет в снег

В серый перламутр.

Стынет русла рек

Зазвенит, закружит

На тугой струне,

Но пока не вьюжит

Радостней вдвойне

***

Золотая осень, ласковое солнце,

Кисть рябины алой мне стучит в оконце.

В дымке серебристой утренняя свежесть

Как в хрустальном кубке лоз янтарных свежесть.

Я хмелею в струях, ласковых и нежных,

И бреду тропинкой вдоль ракит прибрежных,

Терпкий запах листьев на губах смакую

И глазею дерзко на ольху нагую.

А в сухом овраге перекати поле

Пышную перину, будто распороли.

Может это ветер, как в гагачем пухе,

Ночевал сегодня здесь в тепле и в сухе.

Перед сном над лесом всласть покуралесил,

Да, на небе месяц тучкою завесил,

Снилось: старый мельник без него горюет

И над жерновами целый день колдует.

Ветер встал до света и скорей в дорогу,

Даже за собою не зарыл берлогу.

Сумраком застигнут, я когда-то тоже

Ночевал в овраге на колючем ложе,

Был вольнее ветра, в жилах кровь искрилась,

Врядли сейчас вспомню, что тогда мне снилось.